Испытание смертью или Железный филателист - Страница 48


К оглавлению

48

Чтобы выжить, старался освободить голову от мыслей и прогнозов, сделать ее легкой, как воздушный шарик, но не получалось. Может быть, их интересовала его прежняя поездка в Намибию — колонию ЮАР?

В клубе для белых ему в первый же день объяснили, что в Намибии добывается уран, обогащенный на восемьдесят процентов. И весь отправляется в Америку.

Конечно, это изумило Отто, ведь официально США, Англия и другие западные страны объявили ЮАР и ее колониям экономический бойкот. Может быть, он показался этим контрразведчикам немецким журналистом, решившим предать эту тему гласности?

Может быть, их интересовало, зачем он только что объехал приграничные прифронтовые государства — Замбию, Ботсвану и Малави? Но ведь он не ввозил туда ничего, кроме машин-химчисток. И то совсем немного.

Эти страны вроде бы помогали боровшемуся с апартеидом Южно-Африканскому конгрессу, но все равно экономикой в них заправляли юаровцы. Алмазные копи в Ботсване, например, находились в руках «Де Бирс».

Может быть, кто-то написал донос, что он осуждает апартеид и сегрегацию? Что его возмущают уличные скамейки с надписью «Только для белых», магазины и рестораны только для белых? Или то, что черные в шесть вечера уезжают в свои гетто, а иначе рискуют жизнью?

Ведь Отто немец, а здесь хорошо относятся к немцам. Та же Намибия была «немецкой Юго-Западной Африкой». А немцев там тьма, все гостиницы с немецкими названиями, все фермеры — немцы. И даже черные говорят по-немецки не хуже самих немцев.

Здесь, в ЮАР, был специфический режим. Самой низшей расой считались черные, потом цветные, за ними шли индусы из огромной диаспоры, а на самом верху — белые. И все совершенно спокойно относились к тому, что за убийство черного в городе после шести часов белый не понесет никакого наказания.

Джон с одобрением рассказывал, что в юаровской тюрьме томится священник методистской церкви Седрик Мейзен, выступивший за права черных.

Но Отто не помнил, чтобы высказывался на тему расовой дискриминации перед малознакомыми людьми. Не могли же Джон или Тиана написать на него донос?

Следующий день прошел в точно таком же режиме: завтрак, кабинет следователя Глоя, избиение, ведро воды, крик из динамика и сержант с охранниками каждый час.

И следующий день тоже, и следующий…

Потом полковник Глой взбесился и дал распоряжение поставить заключенного рядом со стенкой по стойке смирно на двадцать четыре часа. Перед Отто был стол, а сзади — стена, к которой запрещалось прикасаться. Как только он касался стола пальцами или облокачивался о стенку, охранник бил по пальцам и орал:

— Встать по стойке смирно!

Отто стоял, охранники менялись и сливались для него в одно негативное пятно, одетое в форму. Он простоял двадцать четыре часа и попросил, чтобы вывели в туалет. Но в туалете упал без сознания. Его окатили ведром воды и поволокли в камеру, где ждали крики из динамика и сержант с охраной каждый час.

Это был беспросветный ад.

Глава восемнадцатая
ДОПРОС БРОДЕРИКОМ

Потом в тюрьму приехал арестовывавший Отто генерал Бродерик. Полистав протоколы допросов, он буркнул:

— Мне сразу казалось, что мы его слишком рано берем! Я прочитал все материалы — у нас почти ничего на него нет!

— Нет, так выбьем, — заискивающе заглянул ему в глаза Глой.

Именно Глой подготовил материалы на арест Отто и был уверен, что немец заговорит в первые дни обработки. Но теперь, когда Отто молчал на той стадии, когда заключенные рассказывали и все, что было, и все, чего не было, Глой растерялся. Он понимал, что отвечать за ошибку именно ему.

— Глой, вы идиот! Судя по протоколам, вы уже сделали с ним все, что умеете! Даже продержали сутки на ногах! И никакой информации! Какого черта мы его арестовывали? — уничтожающим тоном спрашивал Бродерик.

— Господин генерал! У нашего агента было подозрение, что он устроил на яхте прощальную вечеринку…

— Какого именно агента?

— Черной домработницы, приставленной к вдове физика… Проджети Мбгеле. — Глой полез в сейф, достал папку и распахнул ее перед Бродериком.

— И давно в штате контрразведки ЮАР служат черные домработницы? — брезгливо отодвинулся от папки Бродерик.

— Но это не первое ее задание, господин генерал!

— Вы хоть понимаете, что он гражданин Германии? Вы представляете, какой вой поднимется на весь мир, если мы арестовали его из-за фантазий черной домработницы?

— Вы же сами говорили, господин генерал, что слишком много совпадений, — напомнил Глой. — Он общался с вдовой физика Крамера и пилотом «научного самолета»!

— Ах да, видел эту сумасшедшую, когда его арестовывали. И кстати, она орала, что Крамера убил именно я. — Генерал строго посмотрел на полковника. — Чем вы это можете объяснить?

— Только тем, что это третье совпадение! — восторжествовал Глой. — А столько совпадений не бывает просто так!

— Не заговаривайте мне зубы, полковник! Каким образом у нее могла оказаться эта информация? — заорал Бродерик.

— Господин генерал, я с пристрастием допрошу охрану, которая была с вами на яхте во время ликвидации израильского физика! — Глой вытянулся по стойке смирно.

— Да пока вы не можете допросить с пристрастием даже немца! — презрительно скривился Бродерик. — Вот что, полковник, я не могу каждую секунду напоминать при арестованном, что вы идиот. Я поставлю на стол стакан, и каждый раз, когда буду двигать его, считайте, что я громко сказал: «Глой, вы — идиот!» Приведите арестованного!

48