Но и этого французам показалось мало. Ядерный испытательный полигон, устроенный Шарлем де Голлем возле города Регган, стал мертвой зоной и продолжал уносить жизни алжирцев. Ведь Ахмед Бен Белла не просто так сказал в свое время: «Ужасы в районе Константина в мае 1945 года вынудили меня выбрать единственный путь: Алжир для алжирцев».
Де Голль, конечно же, считал геноцид алжирцев шефской работой просвещенной Европы и даже в 1962 году объявил: «Франция и Алжир будут идти в ногу, как братья, по пути к цивилизации».
Ахмед Бен Белла не хотел идти в ногу с де Голлем и освобождал страну от жестокости колонизаторов с не меньшей жестокостью, чем ее завоевывали французы. Все представители влиятельного прозападного слоя, не успевшие убежать, были ликвидированы.
Бен Белла стал президентом свободной, но полностью разрушенной страны. В ней было уничтожено сельское хозяйство, не существовало отвечающей времени промышленности, коррупция пронизывала общество по горизонтали и по вертикали.
По-человечески Алексея очень трогала личная жизнь Бен Беллы, о которой рассказывали друзья-швейцарцы. «Отец алжирской нации» долго отказывался от брака, считая себя женатым на освободительной борьбе.
Навещая его в тюрьме, мать умоляла жениться, пока она жива. Но будущий президент высмеивал ее словами: «Как я могу жениться в заключении?»
Мать умерла через четыре месяца после его ареста, но Аллах услышал ее молитвы. И вскоре навещать Бен Беллу в тюрьме начала красавица, журналистка ультралевых взглядов, пораженная силой его характера. После трех визитов он сделал ей предложение.
Захра согласилась и поселилась в его камере, уходя каждые два месяца навещать семью родителей. Дочь Ахмеда и Захры — Махдия — родилась в этой же камере и провела в тюрьме первые семь лет в окружении охранников и надзирателей.
Захра была марксисткой-троцкисткой и со временем жестко критиковала государственную политику мужа. А впоследствии стала видной деятельницей партии «Фронт Социалистических сил», созданной в 1963 году в качестве оппозиции однопартийной системе Бен Беллы. Вот такая арабская сказка-быль.
Устроиться в Алжире на работу с датским дипломом было не трудно. Алексея взяли техническим чертежником в архитектурное ателье, инженерный состав которого составляли одни швейцарцы. Они одинаково хорошо говорили и по-французски, и по-немецки.
В тайном «политическом совете» суфиста Бен Беллы было полно троцкистов-швейцарцев. А швейцарцы из архитектурного бюро, в котором трудился Козлов, тесно общались с ними и с удовольствием пересказывали происходящее на заседаниях под руководством «отца алжирской нации».
Так что в Центр от Алексея шли шифровки о совершенно секретной жизни политической элиты Алжира. И конечно же, Ахмед Бен Белла, как и Гамаль Абдель Насер, не подозревали, что «Золотыми Звездами» Героев Советского Союза обязаны незаметному техническому чертежнику — немцу Отто Шмидту. Так же как и тому, что Хрущев принял в их обществе участие в пуске Асуанской плотины, построенной на советские средства с помощью советских специалистов.
Связи с СССР, не без тайного участия Отто Шмидта, зашли у Ахмеда Бен Беллы так далеко, что в его кабинете висел портрет высокопоставленного большевика-мусульманина башкира Султан-Галиева. А к его столетию «отец алжирской нации» прислал в Татарстан телеграмму со словами: «Султан-Галиев — человек, которому многим обязан мир в XX веке».
Алексей прожил в одиночестве месяцев восемь, а потом в Алжир приехала Татьяна с соответствующей легендой. Поженились они в Москве перед самой командировкой, но поездку Татьяны задержала подготовка к технической работе: тайнописи, шифрованию, приему радиограмм.
У Алексея было много знакомых пожилых французов. Кто-то из них уехал, кто-то умер, и адресов, по которым жена якобы могла в свое время жить, оказалось в изобилии. Приехала Татьяна как немка, а французский выучила уже в Алжире.
Через два года после получения независимости алжирцы стали уничтожать документацию на всех иностранцев, живших в колониальные времена. Это дало возможность рассказывать в других государствах о прожитых двадцати годах в Алжире — проверить это было невозможно.
Вскоре после приезда Татьяна забеременела, ей стало тяжело в жарком и влажном климате. Алексей написал об этом в Центр и получил задание ехать в Германию через соседние страны.
Сначала отправились в Тунис, затем в Голландию, потом во Францию. Оставив жену во Франции, Алексей выехал в Штутгарт, неподалеку от французской границы. Было неизвестно, чем закончится въезд в Германию с фальшивым немецким паспортом.
Работы чертежника в Штутгарте в разгар августа не было. Кураторами Алексея на подготовке были бывшие военные, контрразведчики, люди с уникальным опытом, но таких мелочей, как особенности трудоустройства в августе, они не знали.
Тогда Козлов как раз и пошел чернорабочим в прачечную и привез жену. Они без труда получили внутренние удостоверения личности и официально поженились.
Потом перебрались в Мюнхен, Алексей снова устроился на уже знакомую работу в химчистку. Вскоре родился сын, а через одиннадцать месяцев — дочь. После рождения детей Алексей и Татьяна получили вместо прежних внутренних удостоверений настоящие западногерманские паспорта и с великим сожалением спалили липовые паспорта в печке.
Липовые паспорта, сделанные в КГБ, были красивые и аккуратные. А когда выдавали настоящие паспорта, оказалось, что на них криво приклеены фотокарточки — выдававший их полицейский был, как назло, пьян. И прошиты паспорта были неправильно, так что на КПП их всегда рассматривали более подозрительно, чем липовые.