Старый Джон показал, как черный выпил пиво, выдернул веревочку из хлопушки, засунул хлопушку в банку пива, и держа одной рукой банку, начал загибать пальцы на другой:
— Черный считает: раз, два, три, четыре, пять! Пальцы на одной руке кончаются, тогда он засовывает банку между ног и загибает пальцы на второй руке: шесть, семь, восемь, девять, десять!
Отто и Джон захохотали так, что автомобиль затрясся.
— Между прочим, имя водителя «У-Цибусисо» означает «Счастливый дар, ниспосланный небесами»! — вспомнил Джон, и они снова захохотали.
— Зато они умеют то, чего не умеем мы. Например, бежать с канистрой по джунглям и не быть съеденными, — напомнил Отто.
— Да потому, что они к животным ближе, чем к нам. Они живут не по законам государства, а по предсказаниям сангомас. Впрочем… — Джон махнул рукой. — Мы теперь практически тоже.
— Никак не привыкну к этому.
— Не привыкнешь? Да ты же сам общаешься с духом Чаки! — подмигнул Джон и, чтобы скоротать ожидание У-Цибусисо с канистрой, спросил: — Лучше скажи, какие журналы модны у филателистов в Европе?
— Ну конечно, ваши «The London Philatelist» и «Philatelic Magazine», наши «Der Sammler-Dienst» и «Deutsche Zeitung für Briefmarkenkunde», австрийский «Austria-Philatelist», швейцарский «Schweizer Briefmarken-Zeitung» и французские «LʼEcho de la Timbrologie» и «La Philatélie franijaise», — назвал Отто.
— Ты загибаешь пальцы совсем как черный со взрывчаткой между ног!
И они снова захохотали.
— Эти иногда к нам доходят, а что новенького?
— Сейчас такое время, что журналы для филателистов начали издавать и Восточная Германия, и Венгрия, и Болгария, и даже Куба с сумасшедшим Фиделем! Не поверите, но Советы недавно выпустили «Каталог почтовых марок СССР. 1918–1974» и обещали издавать к нему дополнения.
— СССР? — удивился Джон. — У них же голод и сталинский террор! Неужели им до марок?
— Там давно нет ни голода, ни Сталина.
— Откуда такое глубокое знание Советов? Ты ими интересуешься? — с подозрением спросил Джон.
— Кто же ими не интересуется, дорогой Джон? Посмотрите, сколько места они занимают на карте мира! Кто же не мечтает залезть со своим товаром на рынок этой махины? Если бы я был англичанином, как вы, у меня бы получилось, — вздохнул Отто. — Но немцев они ненавидят на подкожном уровне!
— Их трудно осуждать за это, сынок.
— Согласен. Я долго и тоскливо читал о них в журналах. И убедился, что по качеству бытовой техники СССР находится до нашей эры. Даже в Восточной Германии машины-химчистки и автомобили позорят немецкий народ. Как говорят перебежчики, Восточная Германия отличается от Западной примерно как «трабант» от «опеля».
Они проболтали на полупустой дороге о политике и марках еще полтора часа, периодически прерываясь на громкую брань Джона в адрес черного водителя, включающую пожелания быть растерзанным львом, ужаленным змеей и растоптанным слоном.
А когда замурзанный, исцарапанный и сияющий У-Цибусисо появился на дороге с полной канистрой на плече, сил ругаться уже не было.
— Я знаю этих черномазых, небось, взял бензин за соседним кустом, а все это время сплетничал со своей родней и жрал умнгдухо! Они же тут все родня друг другу!
— Что такое умнгдухо? — спросил Отто.
— Если буду рассказывать, сойду с ума от голода! Это кукурузная каша с картошкой, сладкими бобами, маслом, луком, красным перцем и лимоном. Знал бы ты, как ее готовит наша прислуга. Главное, чтобы Уинстон не решил, что мы передумали ловить крокодила.
— Зачем ловить крокодила? Мы же едем посмотреть крокодиловую ферму.
— Можешь не ловить, можешь смотреть. Конечно, это неправильно, настоящий мужик должен уметь поймать крокодила. Как говорится, если хочешь быть слоном, то и кучи должен делать, как слон! Уинстон — настоящий мужик, он военный хирург. В молодости девки липли к нему, как мухи цеце к коровам на водопое.
— Почему именно на водопое? — спросил Отто.
— Мухи цеце обожают селиться на берегу, на самых лучших землях. Говорят, кусая скот, они спасли страну от перевыпаса и эрозии почв. Но я бы отдал все деньги, которые у меня есть, тому, кто взялся бы их уничтожить, — задумчиво сказал Джон. — Один мой армейский дружок сгорел от сонной болезни. Вы там в Европе даже не представляете, что это такое! Раньше она выкашивала здесь целые деревни!
— Я читал в справочнике для туристов, что это неприятная штука, — кивнул Отто.
— Неприятная? — резко развернулся на него Джон и почти заорал: — Да это просто вторая чума! Ты хоть знаешь, как она протекает? Сначала появляется шанкр, потом человека начинает бить лихорадка, и ему выламывает от боли суставы рук и ног! Но самое страшное, когда он потом сходит с ума, ничего не соображает, несет ахинею, носится, как обезьяна с подожженной задницей, и перестает спать!
— Неужели против них нет никаких современных средств? Все-таки мы живем в конце двадцатого века! — напомнил Отто.
— Увы, муха цеце сильнее прогресса. Чем только ее не брызгали! На острове Принсипи в тридцатые постреляли всех диких свиней, чтоб ей было нечего жрать, и чуть не вырубили все деревья, чтоб ей было не на чем сидеть. Но через двадцать лет она все равно вернулась.
— Как человек, связанный с химией, я не верю, что исчерпаны все средства, — возразил Отто. — Может быть, она боится радиации?
Джон хитренько посмотрел на него и ответил:
— Уинстон расскажет тебе, что ей наплевать на радиацию! Она никуда не делась в зоне, где проводились ядерные испытания!
— Значит, после ядерной войны на земле останутся только тараканы и мухи цеце! — ужаснулся Отто. — А где Уинстон мог видеть мух после ядерных испытаний?